Родное село граничило с двумя большими селами - Орловец и Балаклея, границы между которыми трудно отличить потому, что дворы между селами были вплотную (особенно между Орловец и Теклино). Рядом с родным селом, немного в сторону за возвышенностью располагалось село Старосилья.

Теклино делила на две части основная дорога под названием "Большак". Эта дорога была довольно ухоженной, хотя и грунтовая. Она шла от Киева, через Смелу и Черкассы и далее на юг. Обе речушки впадали в ставок, где целое лето купались все сельчане. Позднее став этот спустили, и осталась там небольшая лужа.

В селе была деревянная церковь в виде сарая, начальная школа на два класса (там же располагалась и квартира для директора) и магазин (лавка). В начале тридцатых годов, когда началась коллективизация, открыли и клуб в деревянной хате, где выступали самодеятельные артисты и крутили кинокартины передвижным аппаратом.

У моего отца были 2 брата и сестра - это дядьки Филон и Кузьма, а также тетка Домаха. Все они тоже жили в Теклино. Филон был зажиточным крестьянином, у него было больше, чем у отца, земли. Были лошади и корова. Сначала он занимал участок своего отца, а затем выстроил собственную хату. В начале 30-х годов выехал на Донбасс. Тетя Домаха была замужем за крестьянином из села Балаклея, а их дом стоял на границе двух сел. Тетя была внимательная, гостеприимная, и очень уважительно относилась к нашей семье. На все праздники мы ходили к ней в гости. Я имею в виду нас - четырех пацанов.

У матери было 2 брата - Яков Степанович и Прокоп Степанович. Оба, как зажиточные крестьяне, имели хорошее хозяйство. В 1921 году на Украине был голод, и отец ездил с "тряпками" в Россию, где менял их на продукты, чтобы как-то прокормить малолетних детей.

Моя мать - Ольга Степановна была совершенно неграмотной, не знала ни одной буквы. А когда мы - пацаны начали ходить в школу, то и ее научили расписываться печатными буквами. Мать всегда проявляла заботу о нас. Была ласковая, добрая, вежливая... Ее уважали односельчане за большое трудолюбие, честность и справедливость.

Отец - Петр Данилович вырос в родной деревне, но в возрасте 17 лет он уехал в Донбасс, где работал в шахтах. Перед первой империалистической войной он вернулся в родную деревню и женился. В Донбассе он прошел школу рабочего воспитания - в Бога не верил, в церковь не ходил. Однако мать верила в Бога, посещала церковь, придерживалась всех религиозных праздников.

Отец не хотел венчаться в церкви, но отец матери не давал согласия на свадьбу без венчания. Мать нам рассказывала, что в момент венчания чуть не произошел скандал. Отец решил идти на венчание выпивши. Поп услышал запах водки и пригрозил отцу прервать венчание. Во время их разговора мать чуть не потеряла сознание. К счастью, все закончилось благополучно.

Вскоре после свадьбы отца забрали на войну. В период службы в армии отец закончил школу ротных фельдшеров и уже после революции вернулся в родную деревню медицинским работником.

За время службы отца, мать при помощи своих родственников и родителей отца построила дом, начатый еще до войны. Дом был построен рядом с домом деда Данилы, на его участке. По соседству проживал брат отца - Филон.

В хозяйстве отца, кроме дома, были еще повитка и сарай (две небольшие хозяйственные постройки, где хранились сено и солома). Около дома был огород соток на 30. Потом, в период коллективизации "прирезали" еще соток 20. Кроме этого был небольшой участок земли в районе "Носово", где развели небольшой сад - несколько деревьев яблонь и груш, а также небольшие участки земли, где были посевы зерновых и сенокос. Косили на 2 повозки сена. Ни коров, ни лошадей в хозяйстве не было.

Имеющееся хозяйство вела мать с детьми, так как отец работал в соседнем селе. По специальности ему работы не было, и он трудился в кооперативном обществе, которое по-украински называлось "спожiвчее товарiщество".

В семье нашей было 3 хлопца и 1 девочка. Старший брат - Евгений был 1916 года рождения, сестра Ольга родилась в 1920 году, я - в 1921 году, и мой брат Данило в 1923-м.

К пяти годам меня научили читать, писать и рисовать. Еще не умел читать, а стихи разучивал и любил их рассказывать. Сначала соседским детям, а потом навязывался со своими стихами всем, кого встречал. Очень любил слушать мои стихи друг отца - сельский учитель Александр Аврамович. Я рассказывал их, когда он приходил к отцу, а потом он стал приглашать меня по воскресеньям к себе в гости (он жил в квартире при школе). Квартира эта находилась на расстоянии около двух километров от нашего дома. А поскольку я был еще малый, то на санках возил меня к учителю старший брат, которому было уже более 10 лет. Брат оставлял меня у учителя на 2-3 часа, а сам около школы катался с горки на санках. Привозил он меня всегда утром и к моему приходу учитель заказывал завтрак или обед и меня угощал. А я после или до обеда ему рассказывал стихи, показывал рисунки. Так прошло года 2, а потом я пошел в школу в первый класс. Каждое воскресенье я должен был рассказывать учителю новые стихи и показывать новые рисунки. На обеды часто были вареники с капустой или картофелем. Учитель столовался у школьного сторожа. Бабуля ему на квартиру носила завтраки, обеды и ужины.

Запомнился мне и такой случай. Поп (батюшка) сельской церкви пришел к отцу, чтобы пригласить его к больной попадье. Но отца не было дома, и мать предложила попу его обождать. Поп согласился и стал разговаривать со мной. Мать пекла хлеб и вышла во двор за дровами. В это время я договорился, что расскажу ему несколько стихов за плату - по копейке. И начал декламировать. Когда вошла в хату мать, я уже рассказывал попу стихи про попов: "З багрянiць онучи драли, люльки з кадыл закуряли..." При появлении матери рассказ стихов был прекращен. Но мать потом рассказывала, что, войдя в дом, она аж дрожала - подумала, что поп посчитает, что пацан рассказывает такие стихи попу по наущению родителей.

Мать заставляла нас ходить в церковь, соблюдать пост и причащаться. Помню, перед сном мать выстроит или посадит нас на лежанке (нас - это Ольгу, меня, и Данила, которые по возрасту были почти одинаковы), и разучивает с нами молитву. А брат Евгений частенько над нами посмеивался. Отец один раз услышал это и предложил ему прекратить антирелигиозные разговоры с нами, заявив при этом: "Вырастут - сами разберутся в кого верить - в Бога или в черта".

А поп свое слово сдержал и при следующем посещении нашего дома он мне вручил 17 копеек - за каждый рассказанный стих по копейке.

Следует заметить, что мать воспитывала нас в труде. С малых лет мы выполняли посильную работу: копали огород, садили все, пропалывали, убирали. Работали и в поле на "Вовчем". Там просушивали сено, собирали его в копны, собирали яблоки и груши, сушили их. Сено перевозили и складывали в повитку, высушенные яблоки и груши вечерами носили домой.

Старший брат Евгений развел в клетках и вырытой яме сотни кролей. Их кормили - нарывали бурьян и всякую траву на дорогах, носили из леса лист и лозу. Но зато ежедневно забивали по 2 кролика для борща и тушеной картошки. Обеды всегда были на славу. У нас были еще курочки, иногда держали и свиней. На моей памяти коровы у нас не было.

В 1929 году я и сестра Ольга пошли в 1 класс в школу. И ежегодно в период летних каникул я работал в колхозе: пас свиней, затем телят, и потом лошадей (а это была высшая пастушеская должность). Я уже ездил на лошади без седла, но была уздечка.

Затем отец был избран председателем Теклинского сельсовета, организовал колхоз и был его первым председателем. В этот период он вступил в ряды коммунистической партии, был кандидатом партии.

При организации колхоза отец как председатель его организовал колхозную свиноферму в своем сарае. Свинаркой была мама, а я свинопасом.Работы для детей добавилось. Мы рвали траву, помогали матери готовить варево свиньям, чистили навоз в их клетках.

Вспоминается и такой факт из детской жизни. В 1930 году, когда я уже был пионером, на внеучебное время привлекали к физкультуре и вообще к культуре. Я участвовал в работе физкультурного кружка. Там мы разучивали разные физкультурные номера, в том числе пирамиды. С этими номерами мы выступали перед односельчанами на сцене клуба. Позже участвовал в работе драматического кружка, в котором разучивали короткие пьесы и выступали с ними в клубе. Естественно, на украинском языке.

В 1931 году в деревню прибыл десятитысячник из города на должность председателя колхоза, а отец в своем колхозе стал работать заведующим медицинским пунктом. Десятитысячниник - это представитель рабочего класса, направленный в колхоз для подъема сельского хозяйства.

При постройке свинарника на колхозном дворе туда перевели свиноферму из нашего двора. В конце 1932 года отцу не начислили за работу трудодни, мотивируя тем, что медицинский персонал должен содержать райздрав, а последний не заплатил, так как не имел штатной единицы на небольшое село.

Отец вынужден был уйти из родного колхоза и устроился на работу заведующим медицинским пунктом Холоднянского совхоза, который находился в 2-3 километрах от города Смела - районного центра, и в 25 километрах от нашего села.

В 1932 году на Украине был большой неурожай, в результате в начале 1933 года начался страшный голод, особенно в сельской местности, где ничего не давали за трудодни.

В совхоз в начале 1933 года отец забрал сестру Ольгу, которая в свои 13 лет работала телятницей. Затем уехала в совхоз мать (она работала уборщицей медпункта) и забрала с собой младшего брата Данила. Старший брат Евгений учился в ФЗО (фабрично-заводское обучение) cахарного завода города Смела, где получил специальность кузнеца.

В деревне оставили меня одного, чтобы охранял дом и кормил 2 козочки (дойные), которых отец купил в конце 1932 года. Ко мне в деревню через 2-3 дня приезжал брат Евгений и привозил часть своего пайка - хлеба. Но зато брал с собой в город молоко - и свежее, и кислое, и сметану.

В тоже время я наблюдал, как соседи пухли от голода, отекали, а потом умирали. От наблюдения этой картины я внушил себе, что и у меня начали пухнуть ноги. Об этом я рассказал брату Евгению и попросил его сообщить отцу, что я тоже хочу ехать в совхоз, чтобы работать, как и все остальные, и получать похлебку из столовой и порцию хлеба.

На смену мне в деревню вернулась мать, а я уехал в совхоз, где пас телят. Доярки меня угощали вкусной молочной пеной. Эта пена являла собой доппаек. К осени мы втроем возвратились в деревню. Начал новый учебный год в школе на станции Бобринская, где учился в 5-м классе.

К зиме 1933 года отец переехал на работу в Одесскую область в село Новоукраинка, куда и забрал меня и Ольгу. При переезде я заболел малярией, и отец оставил меня в новоукраинской районной больнице. В это время в школу я не ходил и вторую половину 5 класса не учился. К весне мы с Ольгой вернулись в Теклино, а отец устроился на работу в деревне Молосмилянка, затем стал работать в больнице соседнего села Балаклея, где трудился в больнице около разрушенного сахарного завода. В родной деревне я закончил 6-й и 7-й классы, а брат Евгений за это время закончил Черкасский ветеринарный техникум.

За период учебы я пришел к выводу, что самая важная профессия на свете это профессия учителя. Да других специалистов я и не видел. Получив в 1936 году документы об окончании семилетки, я никого не слушал и отвез их в Золотоношский педагогический техникум, а это километров 150 от нашей деревни.

Отец мои действия не одобрил и утверждал, что для того, чтобы работать учителем, нужны "железные нервы". А я рос болезненным, при малейшей обиде все плакал. Отец убеждал меня учиться на ветеринарного фельдшера, так как в селе ветеринар считался великим человеком. Он лечил коров, свиней, коз и другую живность. Для сельчан ветфельдшер был их спасителем, так как потерять живность - это потерять кормильцев.

Фотография всей семьи. Фотографировались в час отъезда брата Жени в Дальневосточный край. 24 серпня 1936 года. Слева направо: Андрей Петрович, Ольга Петровна,Ольга Степановна, Петр Данилович, Евгений Петрович, Данила Петрович.

В июне месяце Евгений закончил Черкасский ветеринарный техникум и получил направление на работу на Дальний Восток. Он то и уговорил меня забрать обратно документы в Золотоноше и отдать их в Черкасский ветеринарный теникум. Какой он использовал стимул?

Росли мы в деревне в нищете (это без преувеличения). Носили одежду из грубого домотканного полотна - белого или покрашенного. Полотно было льняное, из выращенного в огороде льна или конопли. А тут Евгений предложил вышитую украинскую рубашку из белого машинного полотна, белые штаны, пояс крашеный с китецями, белые парусиновые туфли. Такой одежды не было ни у одного деревенского пацана. Но этот подарок я получал при условии, что забираю документы в Золотоноше и сдаю их в Черкасский ветеринарный техникум.

На этот подарок я и клюнул. В техникуме Евгений всем говорил, что он закончил учебу и вместо себя привез брата. Как бы началась в нашей семье династия ветеринаров.

Затем Евгений уехал на Дальний Восток в Приморский край. Сначала работал рядовым ветфельдшером в селе Анучино, когда райцентр был в селе Ивановка. Затем перевели его заведующим ветпунктом в село Чернышевка, где он обслуживал несколько колхозов и совхозов. Однако мне помогал. То костюмчик летний детский подкинет, то еще что-нибудь. А когда я учился на втором курсе, прислал рубашки и майки.

Техникум находился на окраине города, где был целый комплекс: учебный корпус в двух зданиях, лаборатории, а рядом городская ветеринарная больница, где проходили наши практические занятия.

Нас, первокурсников, поселили в общежитии в центре города, около педагогического института, в комнатах проживало по 12-14 студентов. Учитывая это, я вынужден был уйти на частную квартиру, которая находилась в двух кварталах от техникума. Снимали мы квартиру вдвоем с пацаном по фамилии Коля Гайдамак.

Мы привозили из дома картофель, покупали продукты, и хозяйка дома нам готовила завтраки или ужины. Обеды мы брали в столовой.

В начале студенческой жизни я учился неплохо, но как начались практические занятия по анатомии в конце первого курса, то у меня пропал всякий интерес к учебе. В период практики в лабораториях мы препарировали. То есть резали трупы собак, кошек, подохших свиней. Отделяли мускулы, слизистые, и многое другое. От этих трупов отходил зловонный запах, который я не переносил. Меня тошнило, а иногда была рвота. Я убегал с занятий, пытался бросить учебу в техникуме. Но отец не давал на это согласия и утверждал, что эти мои невзгоды не смертельны и что все пройдет.

Однажды я приехал в деревню в субботу и заявил родителям, что в техникум я больше не поеду. Родители меня внимательно выслушали, не ругали, а в понедельник, как обычно, в 5 часов утра подняли, позавтракали с отцом и вместе с ним пошли на пригородный поезд "Цветковая - Черкассы". Отец на полпути на станции Бобринская пересаживался на другой поезд, а я продолжал путь до Черкасс, шел на занятия и продолжал учиться. Встречались мы на Бобринской и при поездке к дому на выходной.

Один раз так в поезде стояли с отцом возле окна. Он закурил и подал мне папиросу - очень дешевую, тонкую. Я сначала отказывался, говорил что не курю, но отец сказал: "Не говори неправду, я же вижу что ты куришь" (и действительно, у меня в кармане лежали дорогие папиросы). И я в первый раз при отце закурил. В основном я курил при сдаче экзаменов, а остальное время не курил вплоть до 1942 года.

Запомнился мне и 1937 год, когда везде искали "врагов народа". У нас в деревне "черный ворон" увез председателей колхоза и сельсовета. А вот в техникуме в 1938 году арестовали как "врага народа" преподавателя микробиологии. Он всегда был скупой на оценки и говорил что микробиологию знает на "отлично" только Бог. Он сам знает на "хорошо", а мы - студенты, только на "тройки" и "двойки".

Все каникулы я, как обычно, работал в колхозе. Учась в школе, я пас свиней, а обучаясь в техникуме, работал на подвозе снопов жита, овса, пшеницы на ток. Возил зерно с тока на колхозный двор, в закрома.

На каникулах между третьим и четвертым курсом, когда мне было 18 лет, председатель колхоза пригласил меня исполнять обязанности заведующим током от колхоза и весовщиком от МТС.

Я проработал 2 месяца и 60 трудодней записал на мать. Ведь каждый колхозник должен был выработать минимум трудодней, а у матери их недоставало. В МТС я получал в пределах 200 рублей - купил себе костюм. Детский костюмчик, присланный Евгением, я износил. Помню, носил отцовские штаны с заплатками на коленях и на мягких местах ниже спины.

К этому времени (это уже 1938-39 годы) отец работал в Теклино заведующим медицинским пунктом, который размещался в двух комнатах нашего дома.

В период учебы на танцы я не ходил, на всякие вечеринки - тоже. А вот в цирке и театре имени Шевченко в Черкассах побывал. Деньги на билет расходовал из присланных братом. Иногда ходили группой по 5-6 человек. Покупали вскладчину один билет, а потом перерисовывали на газетных полях и по ним проходили в цирк или театр. С девчатами не дружил, так как не было времени. Стеснялся своей одежды, да и занят был по горло.

Когда учился Евгений, наш техникум был трехгодичным, а потом перевели нас на четырехгодичный курс обучения с получением свидетельства не ветеринара, а ветеринарного техника.

В 1939 году я решил оставить учебу в техникуме и поступить в Киевский учительский институт на факультет естествознания, куда принимали после окончания 9-го класса.

Но отец разубедил меня. Он запоем читал газеты, анализировал международные события и говорил мне: "Скоро начнется война. Ты техникум оставишь, а в институте только начнешь занятия." Я прислушался к голосу отца, и по-моему, в сентябре началась война с Финляндией.

Так я окончил веттехникум, и с июля 1940 года начал работать в селе Козино рядовым ветфельдшером на ветеринарном участке. А через месяц меня перевели в село Пустовойты Мироновского района Киевской области на самостоятельную работу - заведующим зооветеринарным пунктом.

В армию меня призвали в октябре 1940 года. По окончании техникума нас - выпускников, с воинского учета не сняли и вызов из Черкасс пришел в Пустовойты. Из 30-35 выпускников, явившихся на призывной пункт, только 4 человека были призваны в пограничные войска.