Во Владивостоке зашли мы в институт к директору т. Горелику. Узнав, что я член КПСС и что мне нужно срочно уплатить партийные взносы за три месяца, он дал указание зачислить меня без экзаменов в институт. Копию приказа Горелик дал мне для предъявления во Фрунзенский РК КПСС (чтобы меня поставили на партучет).

В связи с тем, что биологического факультета в институте не было, мне пришлось идти на учебу на исторический. У меня была склонность к общественно-политическим наукам, ведь я был несколько лет пропагандистом по изучению истории КПСС.

После этого мы возвратились в Сковородино, так как с собой на Дальний Восток мы не взяли часть вещей, думали ехать на Запад. В Сковородино я уже возвращался студентом. С нами поехали брат Евгений и его дочь Тамара. Из Сковородино часть вещей отправили в Чернышевку, а я с братом и Таня с Тамарой поехали в Петровск-Забайкальский Читинской области, где жила мать Татьяны со своим вторым мужем (первый умер еще до войны). Жили они с Григорьевым Иваном Ивановичем в отдельном материнском доме. Был еще амбар с баней. Их усадьба находилась у речки. У Татьяниной мамы было много друзей, родственников, которые нас приглашали "на чай". А до чая всегда было далеко, сначала стопка, потом закуска, потом еда, а в завершение чай. Погостили мы недели две и уехали в Чернышевку. Таня стала работать в школе, а я уехал на учебу во Владивосток. Таня жила с моими родителями. Я сначала проживал на квартире у братовых знакомых, потом устроился в общежитие по улице Дзержинской (6 человек в одной комнате). Затем потерял хлебные карточки, и пришлось возить из деревни продукты. Потом я жил у тети Шуры по улице Пушкинской в однокомнатной квартире на "диване" (ящик для картофеля на кухне).

В это время брат помог мне устроиться на временную работу (ходить по вызовам граждан к больным животным), потом через знакомого Евгения - главного ветврача крайземотдела меня устроили на постоянную работу в трест очистки города. В тресте мне дали одну комнатку квадратов на 8-10, в которую мы втиснули кровать, стол и умывальник. Этот домик находился на улице Советской, где потом построили газетный цех полиграфкомбината.

В тресте было небольшое хозяйство прямо во дворе, где находилась конюшня для лошадей и коров. Кроме этого, в Надеждинском районе недалеко от Тавричанки находилось их большое подсобное хозяйство, в котором содержалось десятка два коров и около сотни свиней. Трест своим рабочим, согласно трудовому законодательству, выдавал бесплатно молоко, и мясо по низким ценам.

В институте знали, что я работаю, и при необходимости отпускали с занятий. А при выезде в Надеждинский район я пропускал лекции. Но с уроками сидел я по ночам и учился неплохо ("двоек" не было) и получал маленькую стипендию.

К началу 1947-48 учебного года я смог забрать Татьяну во Владивосток, где она учительствовала в 76-й семилетней школе (располагалась она около Мельзавода) в Первореченском районе. Вскоре школа выделила Татьяне жилье: отдельный домик метров на 20, состоящий из комнаты и кухоньки. Поставили 2 койки и стол, а на кухне стояла печка с плитой, небольшой столик. Домик был засыпной, а северная стенка снаружи была разбита (засыпка отсутствовала). Стена состояла из одного ряда досок и штукатурки.

Заезжали мы в зимний период, и эта стенка промерзла. Мне пришлось завезти шлак и доски, забить ее сначала досками, засыпать шлаком, а потом поверху обить стенку рубероидом. В длину всего дома был коридорчик-пристроечка, половина которого служила как сени. А вторую половину я отгородил и содержал поросенка, который вскоре заболел (по-видимому, я принес заразу), и пришлось его зарезать. Больше уже не пытался держать свиней.

Школа N 76 располагалась на улице Писаревской. В 200 метрах от нее по этой же улице стоял и наш домик. В этом же районе находился хлебозавод N 2, который также имел большую свиноферму. На этом заводе я работал по совместительству фельдшером. Местные жители знали, что я ветспециалист, и иногда приглашали к себе для лечения больных животных. В послевоенное время чуть ли не каждый местный житель держал корову или свинью.

Однажды соседи, которые жили через дорогу, пригласили меня к больной корове. Корова лежала посреди двора, а около нее стояли 3 мужика с ножами и косами. Я осмотрел корову, свои подозрения проверил по справочнику и поставил диагноз - "родильный парез". Этот диагноз мне приходилось ставить один раз в жизни. Инструментов для лечения у меня не было. Тогда помогла выдумка. Попросил у соседей насос от велосипеда, от своего фонендоскопа взял трубочку, которую соединил с насосом и молочным катетером, последний вставил в сосок молочной железы и накачал воздуха сколько вошло. Потом попросил мужиков растирать, массажировать ноги, все тело, шею. Корова подняла голову, и я попросил мужиков поднять ее на ноги. Долго корову еще растирали, а потом перевели в сарай и дали сена (воды сразу давать было нельзя).

Это было до обеда, а к 14.00 я ушел на занятия. После занятий пошел к соседям проведать своего пациента, но мужики не дали мне пройти в сарай, а потянули за стол, так как долго ждали. За столом много похвал было "дохтуру", ведь корову были готовы прирезать, а она уже здорова и кушает сено. За обедом были и такие замечания за то, что я почти не пил водку, а у них ничего другого не было. Говорили: "Какой же это ветеринар, что не пьет водки? Таких мы не встречали". Этот случай произошел в 1948 году, когда я учился на 3-м курсе.

Возле нашего домика был огородик в полторы сотки. Мы сажали цветы, а иногда и несколько кустов картошки. На лето мы с Таней ездили в деревню, помогали косить сено и обрабатывать огород. А к началу занятий возвращались во Владивосток.

В институте я учился неплохо. Еще в начале учебы меня избрали парторгом исторического факультета. В начале учебы Таня приезжала во Владивосток и мы сфотографировались. Кто-то (не знаю) вытащил из моей командирской сумки, в которой я носил тетради, нашу фотографию и она обошла весь курс (2 группы) по 30 человек).

На 3-м курсе преподаватель, который нас учил в течение года, заболел, и экзамены мы сдавали другому преподавателю - женщине. Она поставила мне "тройку". Я с этой оценкой не согласился и написал заместителю директора по учебной части заявление, что я готов пересдать экзамен любому другому преподавателю. По-видимому, был уверен в своих знаниях. Зам. директора - Лидия Ивановна Мэтте уговорила меня сдавать (вернее пересдавать) экзамен ей же. Происходило это перед началом лекции у студенток литературного факультета. Студентками были девчонки по 18-19 лет, а тут отвечает бывший солдат - 28 лет от роду.

Отвечал я превосходно, билеты вытянул легкие. Преподавательница меня похвалила и сказала девчонкам, что литераторам нужно знать философию - исторический материализм так же, как знают студенты-историки.

Как парторг факультета, а потом как член партбюро института, заместитель секретаря партбюро, собирал взносы, проводил занятия в партгруппе, обеспечивал явку членов партии на собрания. Декан факультета приглашала проводить собрания студентов с обсуждением их участия в забастовках. Такая забастовка была у 4-го курса исторического факультета, вызванная тем, что для них в расписании было много окон. То есть первая пара занятий, второе-третье занятие свободные, а потом - последняя пара.

Весь курс за исключением одной студентки ушел в кино и на последнюю пару не явился. На собрании студентов последнего курса я - первокурсник, присутствовал как представитель от общественной организации. Секретарем парторганизации была избрана преподаватель истории Луковникова Анна Михайловна - кандидат исторических наук. А дела в парторганизации вел заместитель секретаря.

В 1948 году у нас родился сын. Таня ездила рожать в Петровск-Забайкальский к матери. О рождении сына пришла телеграмма, а друзья ее взяли и припрятали до начала занятий. Студенты попросили преподавателя литературы Великую Нину Ивановну разрешить поздравить первого отца на курсе. К сожалению, через 2 недели сын умер от врожденной язвы двенадцатиперстной кишки. Я его не видел и при посещении Петровска побывал только на его могилке. Через год - в 1949 году родилась во Владивостоке дочь Наташа. Я учился уже на четвертом курсе.

Днями я был занят в институте и посещал то одно, то другое место работы. Иногда пропускал занятия и поэтому много занимался ночами - писал рефераты, составлял конспекты по пропущенным занятиям.

Ночами Наташа просыпалась, ее нужно было качать. Для этого от кроватки шла веревка к моей ноге и с ее помощью я выполнял обязанности нянечки без отрыва от работы.

В начале 1950 года в институте началось предварительное распределение выпускников. В связи с тем, что Таня училась заочно в нашем институте и уже закончила 3-й курс, ей необходимо было один год поучиться на "стационаре" - сдать госэкзамены и получить высшее образование. Она до этого окончила Читинский двухгодичный учительский институт и имела незаконченное высшее образование. В связи с тем, что жена учится в институте, я просил комиссию оставить меня на работе в городе. Комиссия учла мою просьбу и рекомендовала оставить на работе во Владивостоке в качестве директора школы N 26, что в Корейской слободе.

Через несколько дней после заседания комиссии мои коллеги-студенты при посещении крайоно узнали, что мне изменили место назначения. Я проверил и убедился, что это действительно так. Меня уже назначили директором школы в селе Покровка Молотовского района (ныне - Октябрьского). Объясняя это изменение, в крайоно сообщили, что его внес крайком партии и что крайоно ничего изменить не может. Я просил крайоно оставить меня во Владивостоке на один год, чтобы жена закончила институт. Давал об этом письменное обязательство. Убеждал, что содержать на одну зарплату две семьи будет трудно. Никакие уговоры не имели действия - получил полный отказ. Это распределение мог изменить только крайком партии.

В крайкоме с жалобой я уже бывал. Посетили со студентом-коммунистом Ланкиным Петром Ивановичем отдел пропаганды, сектор науки. Пожаловались на плохое преподавание философии новым специалистом - кандидатом наук, прибывшим из Москвы. Комиссия проверила и признала наша правоту. Преподавателя перевели куда-то в другой институт. А тут нужно было идти по личному вопросу.

В отделе пропаганды выслушали меня внимательно. Согласились, что жалоба моя справедлива, и попросили подождать, пока они свяжутся с крайоно. Когда руководитель отдела пропаганды вернулся в кабинет, его как будто подменили. Он заявил, что такое изменение в распределении вызвано тем, что на селе с кадрами учителей плохо и меня как коммуниста направляют на укрепление сельских учительских кадров. Решение, мол, окончательное и изменению не подлежит. В ином случае буду иметь дело с прокуратурой. Что делать?

Я записался на прием к первому секретарю крайкома партии Органову Николаю Николаевичу. Ждал две недели. Прием начался в 16 часов, и моя очередь подошла 2 часа ночи. А после меня было еще человека 2 или 3.

Н.Н. Органов жалобу мою признал справедливой и вызвал к себе заместителя заведующего отделом Кондратюка и при мне дал ему указание положительно решить мою жалобу. Письменный ответ за подписью зам. зав. отделом школ крайкома я получил в Чернышевке, где проводил отпуск. В письме сообщалось, что нужно ехать на работу в Покровку. Возвратился во Владивосток и вновь записался на прием к товарищу Органову. Но к этому времени я должен был уже приступить к работе на новом месте. Делаю прогулы. Иду к директору института на прием (а директором к тому времени стал директор ДВПИ Медведев). Рассказал ему всю свою историю с распределением, и он решил с риском взять меня временно на работу в институт на должность заведующего кабинетом марксизма-ленининзма. Ко дню приема я уже две недели проработал в институте. Иду на прием - очередь неимоверно большая. Вокруг ходят работники крайкома партии и рассматривают - кто же пришел к первому секретарю? Они пытались не пустить меня, так как я там уже был. В итоге зашел я к Органову в очень возбужденном состоянии. Но он меня успокоил и по телефону лично дал указание заместителю заведующего крайоно товарищу Касаткину решить мой вопрос положительно. В крайоно написали мне направление в институт, в котором я к тому времени уже работал.

Почему была такая волокита с моим устройством на работу? В крайоно мне рассказали, что мой коллега по учебе Бычок Михаил Михайлович рекомендовал своему отцу взять на должность директора школы в районный центр выпускника Ткалича. Отец друга работал первым секретарем Молотовского райкома партии и дружил с секретарем крайкома - Полехиным Михаилом Арсентьевичем. Ранее Полехин был работником ЦК КПСС, а потому в крае себя вел очень независимо, свои решения считал окончательными. Но правда победила.

Оплачивалась моя работа как зав. кабинетом не ахти - всего в 1000 рублей. Поэтому в институте мне предложили по совместительству работать преподавателем истории в базовой школе N 75. Теперь зарплата у меня была около 2 тысяч рублей. Это было несколько больше, чем та, что получал ранее, учась в институте (получая стипендию) и работая в двух местах.